Алихан Хамзатович Цечоев
(Из письменных источников и рассказов старейшин последних двух веков: Экажевых Шаия Тимарбиевича – 1798 г.р., Исмейлы Шаиевича – 1846 г.р., Цечоевых Ага-хаджи Ахметовича – 1922 г.р. и Магомед-хаджи Махмудовича – 1928 г.р.)
Военный историк и писатель генерал Потто В.А., русский дворянин немецкого происхождения, писал о некоторых представителях арстхойского народа в 80-х годах XIX в. и при этом подчеркнул: «Не лишнее заметить, что карабулаки, считавшие себя потомками древней чеченской аристократии, всегда держались в стороне от других племен и старались входить в родственные связи только с кабардинцами. Подобные отношения, вероятно, и были причиной, по которой остальные чеченцы относились к карабулакам почти с такой же враждебностью, как и надтеречному селению Брагунам, в котором проживали потомки чеченских владетельных фамилий (Потто В.А. Кавказская война. Т.5. Ставрополь, 1994. С. 246). В письменных источниках чаще других упоминают карабулакских князей (беев, владетелей и мурз) из Булгучевых, Брагуновых, Кохостровых – Кастровых и Цечоевых и др. с их многочисленными патронимиями (Эльмурзаев С.Ч. Новые данные о чечено-ингушских нарт-эрстхоевских сказаниях.// Труды ЧИНИИИЯЛ. Т.IX. Грозный, 1964. С. 131; Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией. М., 1963. С. 81; Сотавов Н.А. Северный Кавказ в русско-иранских и русско-турецких отношениях в XVIII в. М., 1991; Эльмурзаев А.С. Многоликая Россия: Кавказ и его народы. Арстхой.// «Жизнь национальностей». 2012, № 3. С. 11 и 14-15). Карабулаки жили в прошлом и продолжают жить ныне в Дагестане, Чечне, Ингушетии, Северной Осетии-Алании и других субъектах России. Их диаспоры существуют во многих странах Азии и Европы.
Экаж, давший начало фамилии Экажевых, происходил из арстхойской родоплеменной группы Цечой, а его родительница была дочерью известного дворянина Малой Кабарды. До отрочества воспитывался и обучался у родственников матери. Правящим князем западных арстхой – карабулаков (ориентировочно от р. Гехи на востоке и до с. Эльхотово на западе) в конце XVII и первые десятилетия XVIII в. был старший сводный брат Экажа – Алимарза (Цечо). В исторической памяти народа «сохранился» и их средний брат под именем Амир (Арсе). Последний еще до гибели Алимарзы (период 1731 – 1734 гг.) переселился к единоплеменникам, живущим на р. Аргуне (с. Атаги), оттуда – в населенный пункт Чечен, находившийся вблизи впадения р. Сунжи в Терек. После этих событий Экаж только номинально исполнял княжеские обязанности, ибо по семейной установке властителем ставновился старший дееспособный брат.
Алимарза был выдающимся воином и наездником, одаренным военачальником. Согласно его владетельного ранга имел право содержать войско (дружину) в 500 воинов, но из-за относительной скудности средства его отряд всегда насчитывал 200-300 воинов. Был необычайно силен, подвижен и ловок при своем огромном росте и могучем телосложении. В поход под него брали не менее двух запасных коней. О нем сохранились предания, из которых следует, что был человеком чести и отваги. Совершал набеги во главе своего отряда в области Предкавказья, Закавказья, Волжско-Уральских степей в отместку за проделки тамошней знати в отношении купцов и путешественников. Был известен далеко за пределами Северного Кавказа.
Активная часть жизни князя Алимарзы прошла на стыке позднего средневековья и нового времени. Был человеком своей эпохи, участвовал во многих походах и боях. Учет его подвигов никто не вел, чтили правителя и военачальника за героизм только соратники, боевые товарищи. В памяти народа сохранилось больше дел созидательного характера и семейно-бытового уровня. Ниже сказ об одном из таких эпизодов.
Дело было в середине осени. Князь Алимарза во главе своего конного отряда был в походе, находился в близости от р. Терека. Сосредоточил отряд в некотором отдалении от реки, в глубокой лощине, заросшей деревьями и кустарником, на привал для отдыха и полуденной молитвы. Сам вместе с головным и боковыми дозорами решил осмотреть место переправы и ближайшие подступы к нему для организации временной обороны этого места. Но Алимарза не смог и с этими незначительными силами дозоров подойти незамеченным к реке для подготовки переправы на левый берег. В правобережье паслось там и здесь множество стад скота и косяков лошадей, охраняемых вооруженными пастухами. Обойти их не представлялось возможным, не сделав огромный крюк. Фактор внезапности и незамеченной никем переправы всего отряда исключался. Весть о движении войск впереди отряда пронесется вниз и вверх по берегам Терека, затем и вдоль Каспия – до Астрахани, а также вдоль р. Кубань – до Тамани.
Князь решил для видимости пойти на дерзость, переправиться открыто на виду у всех и обозначить ложный маршрут движения составом группы всадников трех дозоров. Основными силами же совершить ночной переход совсем к другому месту переправы.
При следовании к месту ложной переправы Алимарза и его спутники заметили впереди, несколько правее их маршрута мальчика – подростка, который подходил к сидящим у костра людям, стреножив и пустив пастись свою верховую лошадь. Позже узнали, что подростка регулярно посылал дядя, родной брат его матери, для присмотра за прилежностью пастухов в работе. Встревоженный приближением незнакомых вооруженных людей мальчик закричал и несколько раз повторил:
— «Не подходите близко! Не приближайтесь! Я брат сильного человека и могучего воина! Я брат могучего воина! Любое зло, причиненное мне, будет жестоко отомщено! Проезжайте стороной».
Удивленный князь остановил коня, стала и вся группа. Алимурза после паузы громко спросил:
— «Кто же, парень, твой брат?!
В ответ подросток сказал:
— «Мой брат, известный всем Алимарза с р. Сунжи»!
Успокоив, как мог, мальчика, князь один подъехал к нему. Перед конным воином стоял впереди двух пастухов подросток. Его детское лицо выражало уверенность зрелого мужчины, а осанка и естественные манеры говорили о хорошем воспитании. На поясном ремне у него висел боевой нож.
Алимарза смог его узнать, когда тот назвал свое имя. Это был его младший сводный брат – Экаж. Он еще младенцем после смерти их общего отца матерью – кабардинской дворянкой был увезен к своим родителям. Когда Экаж подрос, с ведома и согласия Алимарзы, дядя по матери передал мальчика кабардинскому узденю на воспитание (аталычество).
— «Успокойся! Мы никому в этом краю не причиним зла. Я твой брат Алимарза». Князь назвал мальчику имена его матери, ближайших родственников с ее стороны.
Мальчик заулыбался, его бледное лицо засияло. Убедился, что наконец-то встретил своего знаменитого брата, который иногда являлся к нему во сне. Рассказал, что с аталыком, которому его поручили, что-то случилось. Дядя по матери забрал его к себе.
Алимарза заверил Экажа, что они больше никогда не расстанутся и отныне он будет жить с родным братом. Поднял к себе в седло мальчика и повернул коня к дожидавшей его группе всадников. Поручил, через своих воинов, пастухам оповестить кабардинского дворянина – дядю Экажа, что он забирает своего брата.
В тот раз поход не состоялся. Весь отряд вернулся домой. Экаж в юном возрасте вернулся к очагу своих отцов.
Ставка князя Алимарзы находилась в верховьях Сунжи, в населенном пункте Ахки-Юрт, между реками Сунжа и Камбилеевка. Этот пункт занимал главенствующее положение в системе арстхойских «Ахкиюртовских поселений», о которых писал академик Генко А.Н. со ссылками на квартирмейстера русской службы подполковника Штедера (Генко А.Н. Из культурного прошлого ингушей // Записки Коллегии востоковедов при Азиатском музее АН СССР. Т. V. Л., 1930. С. 692, 694).
В последней четверти XVII в. Алимарза вместе с отцом князем Цие’ Цека (Цыока) были восстановлены средневековые поселения своих предков – арстхой Ахки-Юрт, Таузан, безымянное городище и хутор между ручьями – двух истоков р. Сунжи (в пределах нынешнего Нижнего Комгарона), а также старинная каменная башня одного из арстхойских этнархов Бея с поселением вокруг нее. Башня стояла недалеко от места, где в конце следующего века (XVIII в.) был заложен город – крепость Владикавказ, что не совсем точно указано В.А. Долбежевым в своей статье (Долбежев В.А. Археологические исследования в районе Терека (Северный Кавказ). // Журнал этнологии. Берлин, 1887. Т. 19. С. 110). В той башне много лет подряд постоянно находился малочисленный сменный гарнизон – караул.
Когда Ахки-Юрт (дословно – «Феодала-Юрт») разросся Алимарза основал небольшое поселение – городище Али-Юрт (Аьли-Юрт – «Князя-Юрт»), где разместил свою ставку и дружину. То городище находилось между нынешними селами Али-Юрт Назрановского района Ингушетии и Сунжа Пригородного района Северной Осетии – Алании. В топонимике тех мест еще во второй половине XX в. сохранялось название «Алиева дорога» (Аьли-наькъ – «Княжеская дорога»). Поселения и городища Ахки-Юрт, Таузан, Али-Юрт были основаны и именованы представителями арстхойского народа, являются реликтами было западного карабулакского княжества. Одновременно, со значительно раннего времени, и до конца первых десятилетий XVII в. на востоке вайнахского расселения, в пределах Веденского, Курчалоевского, Ножай-Юртовского, Шалинского, Чеберлоевского районов Чечни и сопредельных земель Дагестана существовало восточное карабулакское княжество с одноименными (западному княжеству) функциональными центрами вокруг нынешнего районного центра Ведено. Они имели такие же названия Ахки-Юрт (и ныне жилое Ца-Ведено), Таузан (Тевзана), Элистанжи и т.д. (Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале XX века. М., 1974. С. 207; Сулейманов А.С. Топонимия Чечено-Ингушетии. II часть. Грозный, 1978. С. 204, 188, 190, 184). Арстхойских княжеств было много в средневековье, позже их также хватало. Российский ученый Н.А. Сотавов в своих исследованиях дал краткие сведения о владениях и суверенных владетелях (беи, князья, мурзы) этого народа более позднего времени – XVIII в. (Сотавов Н.А. Северный Кавказ в русско-иранских и русско-турецких отношениях в XVIII в. М., 1991. С. 35).
Вопросы обороны своего населения, своих территорий, возвращения ранее захваченных у них земель и сохранения своей этно-культурной идентичности западные арстхой решали успешно, но большой кровью. Трудности возникали с обеспечением населения продукцией земледелия, хотя их равнинные и предгорные земли были весьма плодородны. В центре и на востоке вайнахского расселения эту задачу успешно решало вайнахское племя созидательного труда – аккинцы и другие родоплеменные группы этого направления (деятельности). Первоначально князь Цие’ Цека и его наследник пытались решить этот вопрос силами своих соплеменников, карабулаков-галашевцев, обитавших на р. Ассе и ее притоках. Но западные арстхой, исповедуя номинально ислам, жили старыми предрассудками, согласно которых каждое племя должно заниматься своим делом: племя воинов – войной, охотой и управлением, племя земледельцев – выращиванием злаков и других культур, скотоводы – животноводством и т. д. К примеру, земледельцы сами считали занятие воинов земледелием – святотатством, ожидали от этого большой беды из-за гнева небесных сил.
Арстхой вновь начали плотно заселять свои средневековые поселения и городища, строить новые и восстанавливать старые полуразрушенные каменные постройки (боевые и жилые башни, склепы) к востоку, северу и югу от Сунжи. Восстанавление старых и строительство новых каменных сооружений происходило и в междуречье Назран (ки) и Сунжи, а также в левобережье последней, но значительно выше и ниже по течению. Именно в это время карабулаками была построена каменная башня, зафиксированная Л.П. Семеновым в 1920-х годах в селении Гамурзиево (Семенов Л.П. Археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 1925 – 1932 гг. Грозный, 1963. С. 10.). Но большинство жилых построек были турлучными. Факт заселенности всей территории между реками Сунжа и Асса одними карабулаками – галашевцами не позже первой половины XVIII в. свидетельствуют письменные источники (Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале XX века. М., 1974. С. 157, 210-211; Ахриев Ч.Э. Избранное. Назрань, 2000. С. 130). У Н.Г. Волковой на «Карте Малой Кабарды, Осетии, части Ингушетии и Чечни (вторая половина XVIII в.)» основная часть территории западных карабулаков состоит из «Ахкинюртовских поселений» (условные знаки западнее верховьев Сунжи), «Галачи деревни» и «Карабулакские деревни».
Но вопрос с обеспечением в достаточной мере полевой продукцией не решался. Значительная часть карабулаков продолжала заниматься скотоводством, некая часть металлургией, менее половины – военным ремеслом, охотой и пчеловодством, самая малая часть населения – земледелием по настоянию князей. Более – менее примечательное земледелие было в районах Ачхоя и Ялхороя. Ждать обилия зерна не приходилось. К тому же ряд боестолкновений с единоверцами – войсками шамхала (Дагестан) в 1681 г. не способстововали к увлечению земледелием западных арстхой, к которым относились и все галашевцы.
Князь Цие’ Цека и его старший сын Алимарза обратились в конце 70-х годов XVII в. к фаьппий Мецхальского общества с предложением переместиться на земли междуречья Терека и Камбилеевки и заняться земледелием. Переселенцы должны были принять ислам и поставлять зерно для продовольствия и фуража. Желающих переселиться на этих условиях нашлось много, ибо мецхальцы страдали от малоземелья и набегов своих южных соседей – горцев сопредельной Грузии. Кроме того, исповедовать ислам в пределах Северного Кавказа в то время было престижно, ведь знать северокавказцев исповедовала эту религию. Любой простолюдин, приняв ислам, становился в принципе равным дворянину. При переселении фаьппий удалялись от православных грузин, а Россия была еще далеко. Поэтому они были вольны в выборе религии.
В течение 1680-х годов переселившиеся основали десятки малых сел в указанном выше равнинном ареале и прилегающем предгорье, активно занялись земледелием и разведением живности. Обильных урожаев зерновых культур фаьппий не добились и через сто лет, но напряженность с хлебом и фуражным зерном была снята.
С принятием ислама дела у фаьппий обстояли намного хуже. Из-за отсутсвия ученых исламистов (мулл) колонисты долгое время оставались мусульманами условно, их верования состояли из смеси язычества, христианства и ислама с преобладанием первого. Процессом утверждения ислама в их среде никто не руководил, помощи переселенцам в этом направлении не было никакой. Сохранились сведения, что один из сыновей Алимарзы с именем Мирза-Аха (Аха-Мирза) и его сын «Мирзаха-нов» получили основательное духовное (исламское) образование, овладели русской письменностью; они же знали несколько языков. По преданию, Мирзаха (Мирза-Аха, Аха-Мирза) при своем отце – князе состоял управляющим делами (писарем – секретарем) и выступал в роли переводчика при переговорах. Поэтому утверждения грузинского царевича Вахушти 1720-х годов, что жители Ангушта похожи на черкесов, по вере – магометане – сунниты», возможно, следует относить к карабулакам (Вахушти. География Грузии. Перевод М.Г. Джанашвили. Тифлис, 1904).
Фрагмент родословной княжеской династии
Нужно отметить, что в течение целого века, до 70-х годов XVIII в., вопреки всяких фальсификаций (после революции 1917 г.) колонисты состояли из одних мецхальцев – фаьппий и очень малого числа беглых осетин. Именно фаьппий (фаппий) были названы русскими ингушами. Это они в 1769 – 1770 гг. с частью самых западных карабулаков приняли российское подданство, когда западное арстхойское княжество фактически прекратило свое существование и значительнейшая часть западных арстхой (с 1762 г.) уже состояла в российском подданстве. Оставшиеся в высокогорье фаьппий и соседствующие там с ними галгаи начали подселяться живущим на р. Камбилеевке ингушам – фаьппий только с 1770-х годов XVIII в. С переселением и галгаи также становились ингушами по классификации русской администрации. Процесс выхода из гор на равнину растянулся на многие десятилетия. На переселение нескольких тысяч человек фаьппий, немногих джейрахов и галгаев понадобилось до 250 лет. А переселение этих малочисленных этносов было фактически подселением к живущим на равнине и предгорьях карабулакам, численно намного преобладавших над всеми западными вайнахами – горцами вместе взятыми. В правобережье р. Сунжи и местности Назран ингуши, включая галгаев и немного джейрахов, появились не ранее 1808 – 1809 гг. Опять-таки произошло это с дозволения знати западных арстхой и кабардинцев примерно на таких же условиях, что и переселение фаьппий в междуречье Терека и Камбилеевки в конце XVII в. (Акты Кавказской археографической комиссии. Т. IV. Д. 1375. С. 894 – 896).
Князь Цие’ Цека погиб в начале 1680-х годов. Поэтому нужно считать, что начало формированию ингушского этноса положил князь Алимарза.
Он [Алимарза] и его предки строили добрососедские отношения со знатью осетин и ведущими осетинскими родами. Имело много случаев, когда беглые осетины поселялись в основанные карабулаками селения, что происходило с разрешения владетелей последних. А оставшееся жить в районе селения Верхняя Саниба арстхойское население постепенно ассимилировалось с осетинами. Алимарза, а не ингуши – вопреки утверждения Клапрота, установил подать с осетин за проживание на левобережье Терека, включая поселения Ларс, Чми, Балта. Подать исправно представлялась до перехвата ее кабардинской знатью в 1730-х годах (Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале XX в. М., 1974. С. 128, 143).
В XVIII в. на Северном Кавказе происходили сложные политические, военные и этнические процессы с активным участием государств, стремящихся к овладению краем: России, Персии и Турции вместе с Крымским ханством. Указанным трем сильным державам того времени и Кавказу эта борьба стоила колоссальных материальных затрат, немыслимых человеческих жертв, а кавказцам, дополнительно, — полного разрушения веками складывавшихся этно, — территориальных, культурных и политических системных структур. Важную роль в кавказском противостоянии отводили вероисповеданию – выбору несколькими тамошними этносами ислама или христианства, а также заселению (подселению) на эти земли христиан. Еще для России было важно явное или фиктивное (второе – для дипломатии) подчинение народов Центрального и Северо-Западного Кавказа кабардинским князьям. В этом случае, с окончательным присоединением Кабарды к России, северокавказцы сразу становились поддаными России (Гамрекели В.Н. Документы по взаимоотношениям Грузии с Северным Кавказом в XVIII в. Тбилиси, 1968; Сотавов Н.А. Северный Кавказ в русско-иранских и русско-турецких отношениях в XVIII в. М., 1991).
В 1720-е годы кабардинцы обрели территорию на Центральном Кавказе с помощью России. До этого у них не было собственных земель в пределах Центрального и Северо-Восточного Кавказа, несколько веков вели кочевой образ жизни. Кочевали в XVII в., в сравнении с предшествующим веком, в ограниченных пределах: дельта Терека – р. Кума – Пятигорье. Эти факты подтверждают письменные источники, в том числе документы и материалы соответствующего века (Кабардино-русские отношения в XVI – XVIII вв. Документы и материалы». Т. II, XVIII в., М., 1957). В середине XVII в. карабулаки, чеченцы и кумыки вытеснили кабардинских князей и их подданных с Притеречья на запад, на равнины Центрального Кавказа. Через некоторое время Крымское ханство переселило этот народ на реки Лабу и Уруп, обложило тяжелой данью.
В 1709 г. кабардинцы и кубанские ногайцы вместе восстали против хана Крыма. Посланное на подавление восстания татарское войско было разгромлено при поддержке контингента русских войск, остатки вторгшихся крымчан были добиты кабардинцами и ногайцами на местности вблизи нынешнего города Минеральные Воды.
Кабардинские князья, ожидавшие очередное сильнейшее наказание со стороны Крыма, обратились к Петру I с просьбой переселить их на территорию находящуюся под русским контролем. Российский монарх поручил переселение кабардинцев калмыцкому хану Аюке, обладавшему в то время значительными силами. Таким образом, кабардинцы опять появились на Центральном Кавказе, на равнинах аланов и ассов – землях, опустевших после эпидемии чумы в конце XVII в. Кабардинцы начали оседать основательно, хотя некоторые их села продолжали по вековым традициям сохранять подвижность.
Кабардинская знать стала хозяйничать на обширной территории с благодатными природно-климатическими условиями, плодородными землями; она избавилась от тяжелого крымского подданства. Кабардинцы оказались на границе протекций двух империй: Оттоманской Порты и России. Кабардинские князья начали получать материальную, политическую и военную помощь от двух великих держав. Одновременно их союзниками стали калмыки и часть ногайцев.
Согласно Белоградского соглашения 1739 г. Кабарда стала независимой, а ее территория – буферной зоной между Россией и Турцией. Независимость, конечно, была весьма условной, фактически большая часть кабардинского народа присоединилась к России. От свалившихся на них удач и благ кабардинскую знать понесло в разнос. « … Кабардинцы повернули оружие против своих соседей, … подчинили себе наиболее слабых» (Бларамберг И. Кавказская рукопись. Ставрополь, 1992. С. 50).
Даже в этих условиях, обстановки кажущегося могущества Кабарды, западные карабулаки – арстхой освободили свои земли, аннексированные еще московскими царями с передачей в последующие века отдельным кабардинским феодалам; заставили уйти кабардинскую знать с территории среднего течения р. Сунжи (Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале XX века. М., 1974. С. 53, 54; Генко А.Н. Из культурного прошлого ингушей // Записки Коллегии востоковедов. Т. V. Ленинград, 1930. С. 691-694).
В то же время малокабардинцы начали расширять свою территорию в южном направлении, к верховьям Сунжи и Дарьялу. Одновременно их знать продолжала оспаривать с карабулаками местность Назран, ссылаясь на завоевания их предков с помощью русского оружия каких-то территорий. Арстхой имели свои веские аргументы: в то время и полтора веком позже сохранялись (частью в виде развалин) принадлежавшие когда-то их предкам каменные постройки (боевые и жилые башни, наземные склепы), кладбища на месте нынешних поселений Насыр-Корт, Альтиево – Гамурзиево, Гази-Юрт, Экажево и т. д. В правобережье Сунжи, почти напротив того места, где в 1810 г. русские войска заложили Назрановский редут, располагалось и функционировало в описываемое время арстхойское городище Боко, о котором тремя десятками лет позже писал А.И. Гюльденштедт и еще несколько лет спустя Броневский С.М. (Гюльденштедт И.А. Географическое и статистическое описание Грузии и Кавказа / путешествие через Россию и по Кавказским горам в 1770, 71, 72 и 73 годах. СПб, 1809. С. 13; Броневский С.М. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., 1823. С. 168. Карта Кавказских земель). О давнем освоении земель бассейна р. Сунжи (по обе стороны реки) арстхойским народом свидетельствуют ряд памятников. К ним относится обозначенный еще на дореволюционных картах (восточнее с. Чермен – Базоркино) курган «Боку – Барцъ» — место захоронения князя из Цечой – Боко, жившего в XVI – начале XVII в. А это, как и Назран, уже левобережье, где также следы других каменных памятников архитектуры карабулаков. Хорошо сохранился известный на Кавказе памятник начала XV в. – мавзолей «Борга-Каш», однозначно отнесенный к историческому прошлому арстхойского народа (Вертепов Г. Ингуши. Историко – статистический очерк. Терский сборник. Книга 2. Владикавказ, 1892).
Как свидетельствуют авторы разных веков, нет сведений о наличии у кабардинцев земляных и каменных городищ, крепостей, замков, башен. Данные об их отсутствии есть. На современной территории Кабарды, также в ареалах фиксации сего этноса в прошлом отсутствуют даже какие-либо следы памятников строительного зодчества, связанных с историей этого народа (Бларамберг Иоганн. Кавказская рукопись. Ставрополь, 1992; Мизиев И.М. Народы Кабарды и Балкарии в XIII – XVIII вв. Нальчик, 1995. С. 88,89).
Оспаривание кабардинцами относительно небольшой территории (около 35 км2 в урочище Назран было вызвано основанием Экажем с сыновьями нового поселения – посада вплотную к городищу Боко, а также возрождением его братом несколько юго-восточнее (около 1 км) средневекового карабулакского городища Ачамза-Боарза, куда перемещались в сложившихся обстоятельствах часть обитателей Ахки-Юрта и Аьли-Юрта (Алиева) соответственно. Боко и Ачамза-Боарз стояли на кратчайшем и удобном пути к р. Ассе, по обе стороны которой находилось множество арстхойских поселений. Переход туда от «Ахки-Юртовских поселений» через перевал весьма труден как тогда (так и сейчас) из-за сложного рельефа местности. А междуречье Назран (ки) и Сунжи являлось очень удобным плацдармом и для стоянки войск, и для дальнейшего их движения в любом направлении, в чем нуждались усилившиеся кабардинские князья. И полтора века спустя Б.К. Далгат писал: «Назрань в то время представляла из себя пустошь и была спорным местом между кабардинцами и чеченцами» (Далгат Б.К. Родовой быт и обычное право чеченцев и ингушей. М., 2008. С. 70). Автор, как и многие исследователи прошлых веков, подразумевал под чеченцами арстхойскую родоплеменную группу Цечой, род Алимарзы, его братьев Амир (Арсе) и Экажа, а также их предков и потомков.
В условиях резкого роста агрессивности кабардинской знати, имевшихся тогда фактов захвата ею земель у соседних вайнахам народностей перенос центра княжества западных карабулаков в глубину своей территории был оправданным. Исключался внезапный выход кабардинских отрядов к поселениям на р. Ассе, где находились центры ремесел, металлургии и древней культуры, а также местам сборов ополчения. Повысилась живучесть центров управления княжеством. Облегчалось решение вопросов оповещения, вызова и подхода сил и средств из восточных районов в случае нападения противника. Проще становилось уводить в тыл женщин, детей, стариков и эвакуировать раненых.
С другой стороны, теперь дружина князя была разорвана на части и рассредоточена в трех местах: Ахки-Юрт-Алиева, Боко и Ачамза-Боарз. Заметно ослабли силы, которые могли быстро прийти на помощь ингушам – колонистам на р. Камбилеевке в случае нападения на их поселения. Последним обстоятельством воспользовались князья Малой Кабарды после гибели Алимарзы с большей частью своей дружины.
Боко – новый центр княжества, фактически воссозданный Экажем и его сыновьями на землях своего удела, оказался живучим и номинально функционировал как столица более полувека, поскольку был хорошо защищен, мог малыми силами держать оборону. С севера и северо-востока прикрывался каменной боевой башней и земляным городищем, с востока и юга – городищем Ачамза-Боарз, с запада – глубоким дефиле с крутыми берегами русла р. Сунжи. Посад слился с городищами, имел каменные, земляные (сырцового кирпича) и турлучные постройки. Старейшины из поколения в поколение в двух предыдущих веках (с третьей четверти XVIII века) рассказывали о достоинствах центра: 1) согласованные действия князей, старшин и народа; 2) справедливое разрешение тяжб; 3) заботливое отношение знатных и богатых к проблемам и нуждам простых людей; 4) внимание к посетителям, гостям и путешественникам; 5) возвращаться в Боко на груженной повозке было легче, чем уезжать из него пустым (без поклажи), ибо все дороги, ведущие туда с любой стороны, шли под уклон. Видимо, историческая память сохранила только положительное.
Для решения внутренних вопросов в Боко съезжались члены княжеских семей, старшины, представители родов и тукхумов (фратрий), духовные лица, избранные судьи (члены кхел). Обсуждались дела административного, хозяйственного и военного характера (Сотавов Н.А. Северный Кавказ в русско-иранских, русско-турецких отношениях в XVIII в. М., 1991. С. 35). Рассматривать вопросы отношений и сношений с другими владениями, народами и ближайшими странами. Последние обсуждались, как правило, на собраниях (съездах) владетелей (князей, беев, мурз). Форум их носил название аьлатинг («элатинг»). Консолидированное решение оформлялось письменно на основе арабской графики. В 1830-х годах офицер русской службы Иоганн Бларамберг писал: «Карабулаки образовали в древние времена воинственное и очень сильное племя, которое соседние народы уважали за их храбрость и мудрое самоуправление» (Бларамберг И. Кавказская рукопись. Ставрополь, 1992. С. 221).
Эти слова офицера чужеземного происхождения очень значимы и заслуживают пристального внимания, ибо сказаны не сторонником арстхойского народа, а противником, недоброжелателем, ищущим повода выразить свое пренебрежение к этому этносу. Но дорожа своим авторитетом и публичным благородством, он попытался быть немного объективным.
Из глубины веков предания повествуют об образе жизни, чертах характера, своеобразном самоуважении особ арстхойской знати. Арстхойские властители были обречены довольствоваться одними своими титулами. Их привилегиями были большая ответственность, держать ответ за все и вся перед воинами и свободными людьми своего рода и племени. Привычным стала их привилегия брать на себя самое тяжелое и опасное. Сам владетель или его сын, внук, брат, племянник и близкий родственник в числе первых шел в атаку и последним выходил из боя. Правда, если в походе или в бою владетель получал увечье и становился навсегда калекой, то для него и его семьи строили «хоромы», которые становились его собственностью с правом передачи наследникам. С некоторых пор титул мурза (марза) стал считаться почетнее титулов аьла, аьладар (эладарха), бей. Для арстхойского князя было позорным (неприличным) принимать почести за личные подвиги, осыпать хвалой и почестями своих сыновей, внуков, братьев, племянников, зятьев и других родственников. Подвиги и добрые дела этих лиц должны были считаться нормами повседневной жизни, им полагалось быть выше почестей, триумфов и славословия. Князю не пристало на суде и при разрешении тяжб поддерживать и принимать сторону указанных выше лиц. Под арстхойским владетелем всегда бывал превосходный конь, на нем самом – прекрасные доспехи и лучшее оружие. Одежда его была далеко не лучшей, его дом и подворье нельзя было назвать богатыми. Вот это все лежало в основе того, что два века назад, раньше и позже уважительно писал Бларамберг, другие русские и западно-европейские авторы об этом народе.
В контексте сказанного может стать понятным и следующее. В старину ингуши и чеченцы своему умирающему человеку желали быть в загробном мире в кругу нартов, с нарт-орстхойцами, вместе с орстхойцем Сеска Солса (князь, предводитель). «Пожелать умирающему попасть туда, где живут эти избранники земли, значило пожелать ему самого лучшего будущего» (Далгат У.Б. Героический эпос чеченцев и ингушей. Исследование и тексты. М., 1972. С. 58). Тут же заметим, эпические нарты и нарт-орстхой уверенно идентифицировали с этническими орстхой (арстхой, араштхой, эрштхой) – карабулаками многие российские и европейские ученые в XX в., в т. ч. Далгат Б.К., Гаглойти Ю.С., Волкова Н.Г., Дюмезиль Ж. (Дзиццойты Ю.А. Нарты и их соседи. Владикавказ, 1992). Этот вывод неопровержимо подтвержден исследователями начинающегося XXI столетия.
После ухода арстхой, подобно казакам – некрасовцам, на чужбину (Турцию) в 50-х – 60-х годах XIX в. ингуши и чеченцы (в современном понимании последнего этнонима), ставшие хозяевами обширных равнинных территорий ушедших, подшакаливая чиновникам утвердившейся на Кавказе царской администрации России, с подключением своих горе ученых (историков, этнографов, филологов и фольклористов) в течение многих десятилетий распространяли про карабулаков жуткие небылицы. И сделали все возможное, чтобы этот народ официально не существовал. Есть много десятков тысяч людей этой национальности в трех соседствующих республиках, но народа нет.
Арстхой были жестки, а порой и жестоки к лазутчикам и предателям, ко всем тем, кто за деньги и подарки от врагов под предлогом хозяйственных нужд (за солью, порохом, в поисках баранты) приходили в их области для разведки (изучения) дорог, троп, бродов, уточнения наличия в поселениях оборонительных сооружений, численности вооруженных защитников и т. д. Таких не убивали и не пытали, а поступали следующим образом. В рукава верхней одежды просовывали длинную жердь, к концам которой крепко привязывали кисти рук. После этого (по одному человеку за раз, если их несколько) отпускали домой. «Распятый» таким образом предатель для того, чтобы пройти по горным тропам, участки с густыми зарослями, должен был поневоле выделывать различные смешные движения: приседания, передвижения приставными шагами (правым, левым боком вперед) и перемещения местами на носках… У арстхой это называлось «танцем горца – вражеского лазутчика». Надо согласиться, что идущий таким образом очень тщательно изучит дорогу, тропы, броды и пропускную способность путей сообщения. Ему будет что рассказать своим щедрым работодателям.
Княжество западных карабулаков в первой трети XVIII в. занимало большую часть Малой Чечни. Поэтому Цие’ Цека и его потомки были князьями не только собственно западных арстхой, но и горных аккинцев, ингушей и др. обитателей указанной территории. Династию эту, а также их предков, считают алкунскими (алкайскими) князьями из родоплеменной группы Цечой.
Экаж, будучи номинальным владетелем княжества после гибели в 1730-х годах Алимарзы, оказался в сложной ситуации. Он не мог из-за принципов кавказского менталитета враждовать и воевать с родственниками по материнской линии из Малой Кабарды. И возраст его давал о себе знать. Пришлось бразды правления передать племяннику Мирзаха (Аха-Мирза), а самому выступать в роли старшины. Экаж ушел в тень своего племянника, сына сводного брата Алимарзы, — Мирзаха. Его же в начале 1760-х годов сменил сын – «Мирзаха-нов» (точное имя не установлено). При последнем княжество распалось на две части: восточную и западную. Восточная часть, населенная одними карабулаками, приняла российское подданство раньше всех из северокавказцев – в 1762 году. Западная часть, население которой составляли карабулаки и ингуши, при подавляющем численном преобладании карабулаков, приняли российское подданство в 1770 году. В некотором смысле случился исторический казус, считают, что в 1770 г. российское подданство приняли одни ингуши. Видимо, это было сделано российскими военными чиновниками для исключения путаницы между актами 1762 и 1770 годов. Галгаи стали российскими подданными только с 1810 г.
Поселение городище Боко упоминают ученые – авторы XVIII – XX вв. И. Гюльденштедт, С. Броневский, Н. Волкова, Н. Сотавов и другие. После серии походов царских войск на Сунжу (в 1790-е и 1800-е годы) данный центр западных карабулаков утратил свои функции. Воссозданное Экажем и его потомками на своих землях поселение сменило свое название в первые же десятилетия XIX в. В официальных документах, в том числе и на картах 1840-х годов, также в описании, данном несколько позже офицером штаба Кавказской армии А.П. Берже («Чечня и чеченцы». Тифлис, 1859. С. 90), населенный пункт именуется «Экажева» (аулом). Вайнахи намного раньше начали его называть «Экажакъонгий-Юрт» (Экажа сыновей село).
Функции, утерянные центром Боко, поделили два других карабулакских поселения: Яндаре (для равнинных) и Алкун (для предгорных и горных) жителей. Со временем карабулакское поселение Галашки подменило Алкун. Яндаре же роль главного центра самых западных карабулаков и всех ингушей играл даже через три десятилетия после нового заселения Назрана (совр. Назрань) и его окрестностей. Арстхойские старшины села Яндаре стали неформальными правителями равнинных карабулаков и ингушей (примерно в пределах нынешних Назрановского и Пригородного районов). Наиболее рельефно это отразилось в письменных источниках, повествующих о событиях в крае в годы старшинства карабулаков Джантемира Куцурова (был выходцем из села Чурача Арште) и Джамбулата Цечоева (Волконский Н.А. Война на Восточном Кавказе с 1824 по 1834 год в связи с мюридизмом // Кавказский сборник. Т. 10. Тифлис, 1886. С. 46-95). Некоторыми авторами яндырский старшина Дж. Цечоев назван «доверенным лицом и надеждой ингушей». Такая значимость сохранялась за Яндаре и значительно позднее время. И имам Шамиль писал свое письмо в 1840 году Яндырскому обществу, когда население карабулакского Яндаре уже не было однородно арстхойским.
Под Яндырским обществом Шамиль и его окружение подразумевали вайнахов (арстхой – карабулаков, фаьппий – ингушей и галгаев), живущих собственно в Яндаре и на запад от него до окрестностей Владикавказа включительно. Население этого общества русская военная администрация на Кавказе называла назрановцами. Разночтения в названиях («этнонимах») существовала из-за того, что российская сторона настойчиво стремилась не упускать из-под контроля намеченных для христианизации ингушей и галгаев, которые вместе в среде назрановцев составляли почти половину. Упорство царской администрации вполне объяснимо – хотелось по обе стороны Военно – Грузинской дороги иметь христианское население.
Вторую половину назрановцев составляли исповедующие ислам карабулаки, на чьих исторических землях теперь все они жили – проживали. И на пространстве в несколько десятков верст к востоку от Яндаре проживала опять-таки однородное карабулакское население, часть которого (на среднем течении р. Ассы) русские чиновники называли галашевцами. Карабулаки до 1860-х годов численно и по военным возможностям в несколько раз преобладали на территории современной Ингушетии. Арстхой – карабулаки стояли препятствием на пути христианизации фаьппий – ингушей и галгаев до 50-х годов XIX в. После же этот вопрос потерял свою актуальность.
Прошло почти три столетия. Потомки Экажа имеют две сотни семей по мужской линии. Растет десятое поколение Экажевых. Они прилежно и ответственно, проявляя усердие и отличие, служили и служат своему роду – племени, вайнахам и России.
Малгобек – Назрань – Экажево, 2000 г.
